БАБУШКИН ПЕТУХ
Рассказ
Приезда бабушки мы ждали все лето.
Еще весной у нее со здоровьем стало худо, и она все-таки решилась на переезд из деревни в Донбасс. Шахтерский городок наш хоть и маленький, но питьевая вода подавалась даже на второй этаж (выше двухэтажных тогда у нас домов не было). А ей ведь, нашей бабушке, всю зиму приходилось таскать воду от колодца и всю зиму топить старенькую печь спрессованным в брикеты кизяком. Не-ет, вот подойдет осень – и ждите ее со всем хозяйством.
Отец, как ее родной и примерный сын, требовал, чтобы бабушка не ждала никакой осени, а собиралась к переезду уже весной. Но бабушка, оказывается, уже успела посадить огород и разбить несколько грядок для чеснока, лука и моркови, – ну, как тут бросишь, не дождавшись урожая!
И все-таки мы надеялись, что бабушка вот-вот пришлет письмо: приезжайте и забирайте! Но письма все не было. Не было ни в летние месяцы, ни в сентябре. Отец уже собирался взять отпуск и смотаться на пару дней в родную деревню (триста с лишним километров – не такое уж и расстояние), но бабушка наконец откликнулась, и отец, договорившись с начальником автобазы, где сам работал водителем, отправился на грузовике в родные края.
А уже через пару дней, чудесным октябрьским утром, мы встречали бабушку во дворе нашего шестнадцати квартирного дома.
Нет, скорее всего, уже был день, но слегка притемненный туманцем, что всегда мне нравилось в осенней погоде, если, разумеется, еще тепло и сухо. Тогда было тепло и сухо, хотя окошки отцовской машины, как и весь ее металлический передок, почему-то были покрыты капельками влаги, и мне показалось, что бабушка тоже плачет, горюя о своих родных краях. Но бабушка заплакала только от радости, долго расцеловывая меня. Затем как-то виновато посмотрела на невестку, мою маму.
– Ну, вот и приехала, – сказала, будто оправдываясь. Сказала и вздохнула.
Бабушка приехала не одна. Она привезла целое хозяйство: двух, помнится, коз, несколько курочек и великолепнейшего красавца-петуха, о котором и пойдет речь.
Есть ведь такие птичьи красавцы, что даже далекий от сельской жизни, от понимания этой красоты человек не сможет спокойно пройти мимо. Во-первых, это был настоящий петушиный великан с крепкими ногами и воинственно загнутыми шпорами. У него были тяжелые и даже отвисшие от этой тяжести «сережки» и щеголевато, как кепка сельского гармониста, согнутый (опять же от тяжести!) гребень. Под стать всему его облику был и по-хулигански согнутый клюв, который он мог пустить в ход в любую минуту. Что касается его окраски, то здесь, наверное, не хватит слов, чтобы описать радужность его оперения! Тут, кажется, были все цвета и все оттенки цветов. Но в общем бабушкин петух выглядел эдаким красным факелом, способным налететь на каждого, кто окажется на его пути.
– Это ж тот? – спросила мама, указывая с улыбкой на петуха.
– А то какой же, – ответила бабушка. – Уж и не знаю, как он тут поладит с соседскими курами.
Я тоже вспомнил этого бабушкиного хулигана, который жил у нее в деревне уже несколько лет. Драчливый был до невозможности! Если с кем-то не подерется, то это не он будет.
Натерпелась бабушка из-за этого задиры, наслушалась жалоб от соседей: у одних петушка чуть не заклевал, у других… Никакой птице на улице проходу не дает. На гусей и то бросается!
Зарубай, дескать, Меланья, а то когда-нибудь камешка хорошего получит. Он же такой, что и на ребенка может кинуться, и на взрослого человека. Но как это зарубать, если куры за ним как за каменной стеной! Что ни день соседи своих клуш ищут, по всяким переулкам да заросшим лопухами канавам. Бывает, что и яйца там свежеснесенные находят. А у бабушкиного петуха не забалуешь, не убежишь куда-то в лопухи, не оставишь там нужное в хозяйстве яйцо! У него все куры, как по команде, только вслед за ним и ходят. Да и какая бы не пошла за таким красавцем, да еще и с его генеральским голосом! И если уж он вздумает за какой-то погнаться да уделить ей чуточку внимания, то ни одна из них всерьез и не убегает, только покрикивает кокетливо, в тайне желая, чтобы быстрее догнал…
Не знаю, был ли у родителей на то время сарай или после приезда бабушки довелось у кого-то купить, но вся живность была помещена туда. Надолго или нет – пока никто не знал.
2
Вряд ли вся эта бабушкина живность обрадовалась такому переселению. Пасти их негде, выпускать на прогулку – тоже. Да и осень, как ни есть. Самая опасная для живности пора. Если не зарежут – так зарубают, а то и оставят на всю зиму в холодном мрачном помещении.
Особенно, как мне казалось, грустил бабушкин петух. В первую неделю, пока обвыкнется, его никуда не выпускали, хотя отец уже соорудил невысокую и не очень опрятную ограду. Петух слышал крики своих сородичей, которые доносились из соседних сараев, и, видно, у него играла кровь. Тут же откликался, вплетая в свое пенье нотки сдержанной угрозы: дескать, смотрите, городские, я еще разберусь, кто у меня тут по соседству.
В нашем доме жили преимущественно шахтеры. Для них на шахте четыре раза в сутки давали густой и протяжный гудок, призывая горняков на смену. Гудок был слышен на весь поселок, даже далее. Парни еще дома переодевались в рабочую одежду, брали обушки, кувалды, другой необходимый инструмент, наскоро прощались с женами. Один чмокал в щеку, другой только махал рукой: покедова! Но каждой из жен шахтеров предстояло теперь восемь неспокойных часов ожидания, пока он не вернется, не постучит или не щелкнет своим ключом. Может, даже «под мухой», за что тут же получит чертей. И все равно из шахты ждать его будут, как самого дорогого и желанного.
Не известно, кто первым заметил, но соседи начали потешаться, что петух наш стал дублировать этот шахтный гудок. Только прогудит в течение какой-то минуты, а наш старательный Петя, то ли споря с металлической глоткой, то ли в ее поддержку начинает свое:
– Ку-у-ука-а-аре-е-еку-у-у-у! Ку-ука-а-аре-е-еку-у-у! Ку-ука-а-аре-еку-у-у!
Орал и утром, и днем, и вечером. За ночь не скажу, потому что ночью я спал. Но днем или вечером, как только на шахте начинал гудеть гудок, соседи насмешливо напоминали:
– Сейчас Гришкин петух заорет!
И петух орал, то ли терзаясь непонятной ревностью, то ли стараясь кому-то угодить, кого-то поддержать.
– Ку-ука-а-аре-е-еку-у-у! Ку-ука-а-аре-е-еку-у-у!
Отец у нас был очень скромный, беспокоился, чтобы наш горлопан не вызвал своими распевами недовольство и раздражение соседей. Но соседей пение бабушкиного воспитанника не раздражало, и его начали на несколько часов оставлять с курочками в ограде.
Он и здесь петушился, вышагивал по ограниченному пространству, призывая всех кур следовать строго за ним, словно они по-прежнему находились в необозримом бабушкином дворе, вокруг которого не было никакой ограды. И курочки послушно следовали, радостно благодаря своего хозяина за каждую найденную зернинку, на которую он тут же сзывал свой птичий гарем.
И все бы ничего, но на его призывные крики начали откликаться соседские несушки, каким-то дивным чутьем осознавая, что рядом поселился невиданной красоты и силы предводитель, и каждой хотелось хотя бы одним глазком взглянуть на этого красавца, и каждая начинала кокетливо кудахтать, в надежде быть услышанной.
Их собственные петухи обо всем догадывались, в припадке ревности наскакивали на своих кур, стараясь клюнуть прямо в голову. Куры, как все ветреные бабенки, тут же поднимали крик, мол, страдают ни за что ни про что. И этим лишний раз обращали на себя внимание настоящего виновника скандалов.
И как-то наш гордый красавец не выдержал, взлетел на невысокий забор, которым отец пытался ограничить его свободу, захлопал крыльями и, протяжно пропев какой-то воинственный клич, перескочил в соседскую ограду.
Что там только было!..
Увидев такого великана, соседский петух позорно кинулся в курятник, призывая криком всех следовать за ним. Пара курочек действительно не выдержала, побежали следом, остальные же только метались в ограде, не зная, что их ждет дальше. Петух же, как ворвавшийся в чужой гарем варвар, тут же настиг одну из них и без лишних ухаживаний взъерошил курице холку. А сделав свое дело, гордо встрепенулся и пропел уже победную песнь, с этой минуты провозглашая себя полновластным хозяином этой территории.
Первым о проделке нашего хулигана узнал я и тут же бросился оповестить бабушку.
– Я так и знала, – горестно сказала она. – Бандит! Ну, настоящий тебе бандит.
Мы вместе вышли во двор, чтобы поймать и водворить на свою территорию этого захватчика. Увидев свою хозяйку, петух сделал вид, что ничего особенного не произошло, и все же стал озабоченно следить за бабушкой одним глазом. Знал ведь, что провинился и что его ждет какое-то наказание.
Бабушка отворила калитку, зашла в соседскую ограду. Петух спокойно дался ей в руки, даже прикрыл свои наглые глаза.
– Ты что ж это вытворяешь, бессовестные твои зенки! – начала отчитывать его бабушка, с опаской поглядывая на соседские окна. – Ты что ж это забрался в чужой курятник и такое натворил?
Петух молчал и даже не шевелился.
– Ты хочешь, чтобы тебя здесь поймали и отрубили голову? Хочешь? Если хочешь – отрубят! Мы и знать не будем. А ну, иди к своим, и больше такое не делай!
Оказавшись на своей законной территории, петух, как ни в чем не бывало, приосанился, созвал своих несушек и снова повел их по периметру ограды.
В соседнем курятнике шло восторженное обсуждение набега.
3
Так прошел октябрь, подошли ноябрьские праздники.
В отличие от шахтеров, отец зарабатывал совсем немного, но с такой живностью можно было хорошо подготовиться и хорошо отпраздновать. Заготовленного мяса может хватить и на последующие месяцы, вплоть до весны.
Все это понимали и все радовались. Но когда разговор заходил о петухе, у бабушки пропадало все настроение.
– А что делать, – мягко уговаривала бабушку мама, – не держать же его там до весны.
Бабушка уже готова была петуха продать, чтобы только его не зарубали. Да ведь осенью курей покупают не на развод…
Мне тоже почему-то стало жаль нашего Петю, слух о котором уже прошел по соседним дворам и самые любопытные приходили к нашему сараю посмотреть громкоголосого певуна. И я готов был на любую гадость, чтобы спасти бабушкиного любимца. И дня за два до праздника, когда на некоторых зданиях уже вывесили красные государственные флаги, я тоже решился на подвиг и с замиранием сердца отворил калитку ограды.
Смышленый петух все понял, тут же криком созвал своих кур и впереди всей птичьей компании выскочил во двор. Куры, одна впереди другой, заспешили следом.
Сотворив это, я отбежал в сторону, сел на лавку у доминошного столика. Я – не я, и хата не моя!
Мне казалось, что получив свободу, Петя тут же объяснит своим курам ситуацию и постарается быстрее увести своих подружек подальше от неминуемой смерти. Но Петя не торопился, важничал и, выступая впереди всех, гордо тряс своим завидным гребнем.
– Кыш! – не громко выкрикнул я и даже хлопнул в ладоши. – Кыш!
Петух подозрительно посмотрел на меня и, проронив что-то в ответ, повел свое семейство за сараи…
Потом я не раз слышал рассказ нашей соседки, как она возвращалась из магазина и через улицу от нашего дома увидела торжественную процессию бабушкиных кур, которую все прохожие сопровождали восторженными взглядами. Такого красавца-петуха и таких послушных и дисциплинированных кур в наших местах еще не было.
Слушая, я всегда представлял эту картину: впереди, польщенный всеобщим вниманием, вышагивает наш Петя, периодически выкрикивая какие-то команды, а следом за ним, тоже гордые вниманием и своим предводителем, по-деревенски чистенькие и опрятные хохлатки.
Увы, побег не удался. Оповещенная соседкой, бабушка тут же разыскала беглецов и вернула домой. Но уже не в ограду, а в сарай, под замок.
Что было дальше – думаю, всем понятно.
Непонятным для бабушки и моих родителей было только одно: кто мог отворить нашим курам калитку?
А я, конечно, не признался.
Немає коментарів:
Дописати коментар