Микола РЕМНЬОВ (м. Суми)

День воина-интернационалиста

Рассказ

                                  

               Памяти Володи  Ролдухина посвящается.

                                                                                            Автор.

Володя, припадая на правую ногу,  вышел  в сад.  Жена Тамара попросила его  сорвать  слив для компота. Уже потянулся к ветке, но то, что  он увидел, заставило его остановиться.

По  их с Тамарой огороду полз по-пластунски с алюминиевой кружкой в зубах  дядько Андрей. Впереди, согнувшись  буквой «Г», полола огород его жена Ульяна. Когда она выпрямлялась, чтобы передохнуть,  Андрей  припал к земле,  прячась за поросшею травой межой и густыми посевами кукурузы и подсолнуха. Виднелся только его тощий зад в болотного цвета брюках.

Володя не понял маневра, но не стал выдавать соседа. Возвратился во двор. Припал лицом к маленькой дырочке в заборе из шифера. Сосед продолжал ползти  вдоль межи. Остановился за несколько метров от того места, где окучивала картофель его жена.

– Что он там ищет? – спросил себя Володя и сразу нашел в ответ.

Чуть выше уже сомкнувшихся кустов картофеля он увидел белую крышку, которой была закрыта  трехлитровая банка.

Тетка Ульяна выпрямилась во весь рост. Правой рукой держала тяпку, а левой усиленно растирала поясницу. Андрей   снова залег. Привстал, когда жена снова принялась за работу.

Ульяне, наверное, попался сорный участок. Она недовольно пыхтела,  но выбирала сорняки, которые прятались под кустами.

Ее муж  тем временем сделал несколько шагов  к заветной цели. Тихонько открыл банку и начал наливать самогон, а это был он, в алюминиевую кружку.

Ульяна услышала знакомый звук наливаемой жидкости. Быстро обернулась. Бросила тяпку. В одно мгновение  оказалась рядом с мужем.

– Выливай немедленно! – прокричала.

– Сегодня ж день воина-интернационалиста, – объяснил ей Андрей.

– Не примазывайся к воинам-интернационалистам, – оборвала его речь Ульяна. – Ты к ним не имеешь никакого отношения.

– Как  же! –  возразил он ей. – Мы сначала свою страну от Гитлера освободили, а потом – всю Европу.

– Эти сказочки у тебя не пройдут! Выливай пойло в банку.

Андрей покорно вылил жидкость обратно.  С большой неохотой, размахивая пустой кружкой,  пошел в сторону двора.

Ульяна,  с гордостью за проявленную бдительность, поставила банку впереди себя. Совсем успокоившись, принялась окучивать,  повернувшись  в сторону мужа задним местом.

Володя, разочарованный неудачей Андрея, вышел из укрытия. Помахал соседу рукой. Тот заметил его жест. Тоже кивнул головой, в знак того, что он идет на контакт. Володя сначала показал пальцем на сливу, потом потряс маленьким пластмассовым ведром, которое он держал в правой руке.  Затем пальцем левой прочертил линию в воздухе.

Сосед кивнул головой на знак того, что он все понял. Жесты его соседа означали: нарву слив и вернусь в дом. Приходи ко мне через улицу, чтобы не заметила жена.

– Хлеб свежий привезли, пойду куплю, – сказа Тамара, теребя в руках авоську из какого-то искусственного материала, когда муж зашел в дом.

– Давно пора, – поддержал ее Володя. – А то вообще без хлеба останемся.

Когда  в дом  зашел  Андрей, там уже все было на столе. Хлеб, сало, огурцы, помидоры, сырые яйца и прочая закуска, бутылка самогона и две стопки. Все, как полагается.

– Запомни, дядь Андрей! – сказал Володя, усаживая соседа за стол. – Никто и никогда не запретит мне выпить в День воина-интернационалиста. И тебе тоже, как моему соседу  и самому близкому старшему товарищу.

Володя разлил  самогон по стопкам и торжественно произнес:

– За самый большой в году праздник!

Андрей перевернул стопку в рот и чуть не поперхнулся. Закусывая малосольным огурцом, произнес:

– Ядрен-ный, етит твою мать…

– Вы же знаете! – с достоинством произнес Володя. – Хвостов  никогда не беру.

Налил в ложку самогона.  Зажег спичку. Сразу вспыхнуло голубое пламя. Андрей  поднес к ложке ладошку и сразу  одернул.

–  Словно вечный огонь пылает!

Когда закусили огненную жидкость, Володя  проанализировал неудавшуюся попытку  соседа:

– Вы допустили  тактическую ошибку. Надо было взять вместо кружки яблочко. Выпить прямо из банки.

– Вроде ты не знаешь моего Семейного Деспота, – истолковал по-своему неудавшуюся попытку Андрей. – Она из горла выдерет. Все равно настоит на своем.

– Тетя Уля с характером, – заметил Володя. – Надо больше  проводить с ней соответствующую воспитательную  работу.

Тщедушный Андрей встал из-за стола, чтобы набрать из ведра воды. Он никак не мог продохнуть первую стопку. Зачерпнул литровую пластмассовую кружку колодезной воды. Поставил на стол.

Володя смотрел на него  и удивлялся, как тот  держится на ногах. Откуда берутся у него силы. Ему казалось, что за клетчатой хлопчатобумажной  рубашкой и болотного цвета брюками,  подпоясанными широким солдатским ремнем с бляхой со звездочкой, ничего нет.

Хозяин снова налил стопки.

– Андрей поднял  свою,  произнес:

– За наших боевых друзей,  благодаря которым мы еще продолжаем топтать эту землю.

– За них, неугомонных! –  горячо поддержал тост Володя. – Недолюбивших, недопевших, недотанцевавщих, недокуривших.

Мужчины некоторое время сидели молча, дымя папиросами. Наверное, каждый вспоминал свое. Несмотря на столько лет, которые пролетели, как один день, Андрею  не давало покоя танковое сражение под Прохоровкой.

Основной экипаж  прошел проверку боями под Москвой и Сталинградом.  Перед битвой на Курской дуге убили стрелка-радиста. Подобрали ему замену из местных – Леню Лахно. Когда отходила Советская армия, он не закончил школу. Прошло время.  Так и не получившему среднее образование  пареньку исполнилось восемнадцать лет. Вот его и загребли.

На их участке под Прохоровкой  с советской стороны двигалась лавина «Т–34», с противоположной – «Тигры» врага. Леня Лахно взглянул в смотровую щель и ужаснулся.

– Выпустите меня отсюда! – завопил.

– Куда? – грубо спросил  механик-водитель Миха Юха.

– Выпустите! – продолжал вопить Лахно.

– Замолчи! – не на шутку рассердился Миха. – А то возьмем и выпустим. Леня перестал кричать, но его худое, короткое тело не находило себе места. Прыгало, как рыба на горячей сковородке.

Танки сблизились. Командир зорко следил.

– Андрей, смотри, «Тигр» подставляется. Он еще берет влево. Пли!

Я прицелился и послал снаряд по назначению. Танк толкнуло назад. Он немного сбавил скорость. Но Миха Юха поддал газу. Танк занял место в строю.

Я опять не растерялся. Когда подставился ещё один «Тигр», послал ему пламенный привет. Впереди нас вспыхнуло яркое зарево. Танк закрутился на одной гусенице.

– Наш! –  прокричал Миха Юха.

Увлеченные боем, мы забыли обо всем на свете. Даже  Леня Лахно затих.

Вот  подставился  еще один «Тигр». Окрыленный успехом, Миха Юха поддал газу. Наш танк тоже вырвался из общего  строя. Увлекшись погоней, Миха Юха взял чуть влево. Этого было достаточно  противникам,  чтобы пустить в нас два снаряда.

Мы почувствовали тяжелый удар,  взрыв. Я потерял сознание.

Очнулся уже возле танка. Миха Юха в дымящем комбинезоне, весь черный лежал на земле.

Его  светло-русые волосы были мокрыми.  И сам он был мокрый. Тяжело дышал.

Открыл глаза. Страшная боль пронзила мое горячее тело. Хотя из груди вырывались тяжелые стоны, спросил Мишу:

– А где остальные?

Он с трудом приподнялся. Стал на колени. С  большим усилием оторвал правую руку от земли. Показал на  объятую пламенем машину:

– Там! Я смог вытащить только тебя.

– Зачем мальчиков посылали  в такое пекло!? – задумчиво произнес  Володя.

– Они должны были искупить свою  вину за то, что оставались на оккупированной территории, – тихим голосом  ответил  Андрей.

Володя начал массировать ниже колена правую ногу.

– Что-то крутит, – пожаловался.

– Наверное, к перемене погоды, – сделал предположение  сосед.

– Что-то  не похоже, – заметил Володя. – Вот уже несколько дней погода не меняется

– А ты открути ее, может, полегчает, – посоветовал сосед.

– Сколько вам можно повторять, дядь Андрей. Она не откручивается, а отстегивается.

Он  встал со стула,  прилегая на правую ногу, подошел к газовой плите, возле которой стояла табуретка, и подставил ее к столу. Сел на стул закатал штанину болотного цвета брюк. Отстегнул и положил на табуретку рядом протез, который был сделан в форме ноги.

Начал неистово растирать культяшку, которая заканчивалась чуть ниже колена. Сказал:

– А у меня, дядь Андрей, было по-другому. Служил я в мирное время. Охранял границы нашей необъятной родины. Однажды ночью объявили тревогу. Думал,  учебную, но не тут-то было.

Увидел, как прямо на трассу садились самолеты. Ночной перелет. Кабул, Кандагар. Чувство, что ты попал в прошлый век. Бедность, антисанитария, забитость.

Сначала мы к афганцам относились хорошо, сочувствовали им. Но не долго. Кровь стыла, когда находили ребят с отрезанными головами. Познал на себе, что  такое Восток.

Володя опустил пустую штанину. Поудобнее уселся на стуле. Закурил  цигарку, которую скрутил из своего табака. Продолжил:

– Потом были бои. На бронетранспортере мы сопровождали колонну машин. Когда проезжали ущелье, завязался бой. Бронетранспортер подбили. Мы выскочили из него и попали под обстрел.

Горела военная техника.  Падали ребята. В воздухе пахло гарью и дымом. Старший лейтенант Образцов выводил нашу немногочисленную группу из боя.

Мы бежали плечо к плечу с Колей Ледневым. Уже втянулись в маленькую рощицу, которая укрывала небольшой холм, когда я почувствовал резкую боль в ноге, упал и потерял сознание. Спасибо Коле. Не оставил меня на растерзание врагу.

– Мы защищали свою Родину, – Андрей наклонился к Володе, прикурил от его папиросы свою, о которой забыл, слушая рассказ соседа. – А вы за что пострадали?!

Лицо Володи сделалось торжественно-строгим. Словно перед строем, он отрапортовал:

– Мы – выполняли свой интернациональный долг!

Мужчины надолго замолчали, вспоминая каждый свое.

Затем Володя, словно очнувшись ото сна, взял бутылку,  налил еще по стопке. Произнес:

– Третью пьют за женщин. Выпьем за наших жен, которые не отказались от нас  – инвалидов. Делят с нами горе и радость.

– И не дают нам спиться, – добавил глубокомысленно Андрей.

Едва  убрали со стола, как стукнула калитка, на кухню ввалилась Тамара с полной авоськой покупок.

Поздоровалась с Андреем,   спросила:

– Уже поплакались друг другу в жилетку?

– Было дело, Тамарочка. Вспомнили прошлое.

Тамара первым делом убрала со стула протез и осторожно поставила его у стены.

– Сколько тебе можно говорить: не ложи ногу на табуретку. Может упасть и разбиться.

– Ничего страшного! – успокоил ее Володя. – Она ж костяная.

Тамара, между тем, поставила на стол авоську и начала выкладывать покупки. Самой последней она вынула трехлитровую банку с   желтой жидкостью.

– Это ещё что? –  спросил Володя, окинув оценивающим взглядом трехлитровую банку.

– Пивком решила вас побаловать. Сегодня ваш праздник – День воина-интернационалиста.

– Какой ты у меня молодец! – восхищенно произнес Володя.

Тамара подошла к мужчинам и поцеловала обеих в щечку. Полезла в сервант. Достала и помыла два бокала. Поставила их на стол.

– А третий? – спросил Володя.

– Зачем?

– Мы представители не того народа, который не пускает женщин за стол.

Тамара улыбнулась. Наверное, хотела что-то возразить. Замешкалась. Потом поставила на стол третий бокал. Промолвила:

– Заодно рыбки вяленой принесу.

Заторопилась на чердак, где в подвешенном состоянии вялилась рыба.

– Выбери нам самого  крупного леща! –  бросил вдогонку ей муж.

Когда она   вышла,  сказал:

– Учитесь, дядь Андрей, как надо женщин воспитывать. Посидели с тобою, а жена  даже не догадалась, что мы соображали.

– Так и не догадалась, – засмеялся Андрей. – Посмотри на мусорное ведро. Оно полно яичной скорлупы. Ты думаешь, что она не поняла, откуда она взялась!?

– Это  высший уровень пилотажа! – восхищенно воскликнул Володя. – Догадалась, но ничего не сказала.

– Как воспитать моего Семейного Деспота!?  – озабоченно  спросил Андрей.

– Очень просто. Купите ей  коробку конфет. Целую неделю плакать будет.

– Это еще почему?

– От счастья.

Зашла Тамара.  Бросила на стол круглого, как сковородка, вяленого леща.

Володя взял его. Несколько раз постучал по столу. Тамара в это время положила возле мужа разделочную доску и  большой кухонный нож.

Воин-интернационалист с видимым удовольствием порезал рыбу на мелкие кусочки.

Только  налили пиво в бокалы, стукнула калитка.  Зазвенела колокольчиком маленькая Ванга. Андрей выскочил из-за стола.  Схватился за голову:

– Что сейчас будет!?

Но Володя остановил его властным голосом:

– Сидеть!

– Ты до сих пор не изучил  моего Семейного Деспота!

Не успел  он произнести эти слова, как  в дверном проеме  появилась Ульяна. Ее лицо пылало справедливым негодованием.

– Пьешь! А дома ничего не делается,  – грозно прокричала с порога она. – Подворье  сорняками зарастает.

– Недавно ж косил! – виновато пролепетал Андрей.

– Ты думаешь, если раз скосил, то целое лето можно спокойно пить!?

Неизвестно, чем бы закончился диалог супругов, но  Володя успел вставить пару слов, пока соседка собиралась мыслями.

– Тетя Уля, у нас вообще-то принято здороваться, – заметил он.

Ульяна даже смутилась от такого поворота. Умерила пыл и уже произнесла почти спокойно:

– Драсте!

– Так бы сразу и начинали, – подбодрил ее Володя. – А теперь садитесь за стол.

– Некогда мне. Картошка еще недоокучена, – пыталась убежать  Ульяна.

Но Тамара  усадила ее за стол.

– Сегодня День воина-интернационалиста. Праздник со слезами на глазах, – произнесла.

– Знаю! – почему-то закраснелась  гостья.

А Володя уже поставил перед  ней  бокал пенного пива, положил на блюдо несколько кусков рыбы.

Ульяна взяла кружку, но потом поставила ее обратно.

– Соседи дорогие, я сейчас. За воинов-интернационалистов полагается выпить что-то покрепче.

Тамара поняла  намек, зажгла газовую плиту.  Поставила  сковородку, разбила туда с десяток яиц.  Когда Ульяна возвратилась обратно, на столе уже стояла сковородка с яичницей и большая миска  с малосольными огурцами.

Она отсутствовала совсем немного, но успела умыться, подвести губы и брови, переодеться в сиреневое, с мелкими цветочками, платье, привести в порядок копну непокорных волос.

Володя пристально посмотрел на соседку, вроде, не узнал ее. А она уже ставила на стол трехлитровую банку с прозрачной жидкостью..  Спросил:

– Не жалко добро переводить? Может бы на дело пригодилась?

– Для солдат, которые жизнью рисковали,  выполняли свой долг,  мне ничего не жалко

– Мы ее все рано не победим! – добавил Андрей, указывая на банку.

– С чем черт не шутит! У нас целый день впереди, – засомневался Володя. 

Подвинул банку к себе и открыл капроновую пробку.

– Чье производство? – поинтересовался.

– Наше! – ответила Ульяна. 

– Я готовил бражку, а гнали вместе, –  разъяснил Андрей.

Ульяна не выдержала первой. После третьей стопки она резко выскочила из-за стола. Лихо застучала каблуками черных туфлей с таким азартом, что все за столом пришли в движение. А Андрей в такт жене начал стучать о пол ногами и хлопать ладошками по своему тщедушному телу.

Его ярко-красное, обезображенное огнем лицо сияло довольством. Он не вынимал цигарку изо рта и пыхтел ею, как паровоз.

Ульяна, между тем, сильным и звонким голосом запела:

Вот кто-то с горочки спустился.
Наверно, милый мой идет.
На нем защитна гимнастерка,
Она с ума меня сведет.

На нем погоны золотые
И яркий орден на груди.
Зачем, зачем я повстречала
Его на жизненном пути!

– Тетя Уля завелась! – торжественно произнес Володя. – Тамарочка! Тащи гитару!

День воина-интернационалиста закончился  в полночь.  Кажется, были перепеты все песни, а у гитары осталась только одна струна.

Когда в динамике на стене прозвучали слова: «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки Великая Русь»,  Володя и Тамара провели соседей домой. Взявшись под руки, смотрели, как крепко обнявшись, Ульяна и Андрей,  пошатываясь,  потопали к своему двору. Чем дальше они уходили, тем больше казалось, что Ульяна несет  мужа на руках.

– Ой! – встрепенулась Тамара. – Я ж забыла отдать тете Уле  банку.

– Успокойся, Тамарочка! – прижал ее к себе   Володя. – Пустых банок не отдают. Завтра помоешь, положишь туда кусочек магазинного хлеба и  вернешь.